Как надену портупею, так тупею и тупею...

[redbadcat]

Иногда мне снится армия.
А иногда мне снятся мои армейские начальники совсем не в казарменных декорациях. Что не удивительно - я не раз бывал у них дома.

много букв про офицерский быт

Наверное, всех офицеров можно поделить на женатых и неженатых. А ещё на тех, кто живёт в части, и на тех, кто живёт за её пределами.
Мы получаем таким образом четыре разновидности офицеров, хотя на самом деле их три - я никогда не видел неженатого офицера, живущего за пределами части.
Итак, вид первый: одинокий офицер, живущий в казарме. Таких у нас было довольно много. Жили они в общежитиях, переделанных из казарм. Так, над нами находилось офицерское общежитие на третьем этаже. Если подняться по лестнице, то можно было обнаружить ужасающую грязную взлётку, заваленную всяким мусором и заставленную бутылками и детскими колясками. Там, где у нас находились кубари, жили офицеры. Т.к. водопровод был не предусмотрен, то выходов у офицеров было два: ходить в общий туалет и общий умывальник, которые были засраны в десять раз сильнее, чем у нас в казарме (у нас было чисто, кстати), либо протянуть водопровод под деревянным полом, приподняв доски. И они тянули его резиновыми шлангами для поливки огородов. Устраивали непонятно какой водоотвод такими же шлангами... А иногда шланги рвались или передавливались, и тоже рвались.
Короче, грязища в доме одинокого офицера была гарантирована. Смятая, никогда не убранная постель, стол, заставленный банками из под пива, которые превращались в пепельницы, грязные носки, парадный китель на плечиках, висящих на вбитом в голую стену гвозде. Компьютер с грязной клавиатурой, на котором смотрят порнуху или играют в игры (но никогда не работают, что вы!). Грязная посуда в тонкой, или наоборот старой громоздкой чугунной раковине. Шторы всегда опущены, в комнате - полумрак или полная тьма. На полу - истлевшие носки, бычки, спички, стоптанные берцы. Сам офицер, обычно спит на постели в одежде, укрывшись бушлатом. Возле электроплитки - засохшая колбаса и кортик, которым её резали...

Семейные офицеры жили в том же общежитии. Комнаты у них были побольше. В этих комнатах всегда стоял запах детской мочи, который ничем не выветривался. Шкаф перегораживал большую комнату пополам, отделяя спальню-гостиную от входной двери, коридора и "кухни".
В комнате был двуспальный диван, который тоже никогда не убирался - на нём были скомканные простыни в цветочек, лежали детские распашонки, высыпанная косметичка и пульт от телевизора. Посреди комнаты, в окружении игрушек, стоял детский горшок, иногда не пустой. Компьютер был завален всякими дисками. По телевизору шли непрерывные дебильные мультики.
Жена такого офицера была абсолютно равнодушна к солдатам и сержантам. Она говорила: "А, это ты..." - поворачивалась спиной и шла в комнату. На моё "здрасте" реагировали единицы. Я проходил, говорил ребёнку, "приклеенному" к телевизору: "привет". Ребёнок никак не реагировал. Тогда я садился за компьютер, включал его, вычищал вирусы, копировал документы, устанавливал ОС, подключал интернет. За час, два, три, которые я проводил у общажного офицера в гостях, мне ни разу не предлагали чай или кофе, не угощали едой, не заговаривали со мной. Человек в камуфляже и с сержантскими погонами - этакая невидимка у офицера дома. Как домовой - что-то делает, но чтобы его увидеть, нужно приложить определённые старания и напрячь глазные мышцы. Все эти часы, пока я возился с софтом или железом, ребёнок не отлипал от мультиков: он ел, пил, гадил, капризничал - но не отрывал взгляда от экрана. Жена офицера полировала ногти, болтала по телефону, жалуясь соседке через коридор, какой её муж козёл, пыталась переключить программу телевизора и орала на ребёнка, который хотел мультики. Изредка женщины пытались что-то готовить для своих мужей, пришедших на обед. Ст.л-т Утнасунов приходил обедать, переодевался в трусы и майку, подходил ко мне: "Н-ну ч-чт-то, Б-б-б-бондарь (он заикался), всё х-х-х-хршо?" Я отвечал: "Ещё полчасика, тащ старший лейтенант". Он: "С-с-смот-т-три м-м-мне, х-х-х-ршо сделай, п-п-понял? Ув-в-вал д-дам".
Конечно, я знал, что никакого увала он мне не даст. Не имеет права, да и вообще - долбоёб и пиздюк. Увал я и сам себе мог нарисовать, потому что сидел в канцелярии. А ещё я мог сделать так, чтобы все его отчёты стёрлись или потерялись, чтобы его вызвали к начальству и заснули в жопу сапёрную лопатку...
Но я говорил: "Правда, тащ старший лейтенант? Это было бы здорово".
И он уходил, думая, что здорово меня наебал.
Жена разводила ему Роллтон кипятком и резала крошащийся хлеб. Утнасунов чавкал. И я знал, что он через полчаса пойдёт с батареей в столовую и ещё будет чавкать там, хотя ему не положено, потому что он съест чью-то порцию. Например мою. Нет, конечно, достанется всем, но солдаты получат меньше, потому что таких жуков, как Утнасунов в части хватает.

Единственным исключением был семейный офицер, тоже старший лейтенант Тютюнин. Я был у него дома всего один раз. Тютюнин был механиком, спецом по самоходкам. И руки у него были золотые. Огромные, вечно грязные, в ссадинах и порезах. Когда он мне открыл дверь, монументальный в своей огромности, я увидел, что вся комната за его спиной засыпана стружками и опилками. Тютюнин сам делал себе мебель. да ещё, кажется и продавал. В тот момент он делал дверцу шкафа. Выходило не хуже, чем на фабрике. Пятилетняя дочка Тютюнина сидела на полу и играла опилками. Они красиво летали вокруг неё, а стружка почти не отличалась от светлых завитков на её голове и плечах. Нарядное платьице было безнадёжно угваздано древесной пылью. Иногда я слышал, как жена кричала на Тютюнина: "Опять свой срач развёл!" Тогда Тютюнин становился мрачен, шёл в парк боевых машин и напивался среди самоходок.

А ещё были семейные офицеры, которые жили в городе, за пределами части.
Например, мой комабатар (командир батареи). Комбатар - это чтобы не путать с комбатом - командиром батальона. Сначала капитан Теслов жил тоже в общаге с женой и маленьким сыном. Потом он переехал в двухконатную квартиру. Не знаю, купил он её или как, но это пошло и ему, и его семье на пользу. У капитана Теслова была чудесная миниатюрная жена чуть старше меня и младше его лет на 10. Она, в отличие от остальных офицерских жён, была застенчива и приветлива, хотя при муже старалась держаться смело и грубо. Иногда я подумывал о том, как бы её соблазнить, но командир всегда был на страже и никогда не оставлял нас вдвоём надолго. Я часто бывал у него дома - сидел с его малышом. Они с женой уходили в гости или по делам, а мне оставляли инструкцию по кормлению Теслова-младшего. Я читал с ним книжки, играл в масынки, кормил с ложечки (в последние разы он сам лихо орудовал ею), выливал его горшок и укладывал спать. Мне было разрешено хозяйничать на кухне, есть командирский суп, пить чай и смотреть телевизор. По телевизору, когда ребёнок засыпал, я смотрел порнуху. В новогоднюю ночь, когда я собирался ложиться спать (около часа ночи), мне позвонил капитан Теслов и вызвал к себе домой. Я прошёл через КПП, поздравив часовых с новым годом и вышел в город. Город был пуст. Кружился лёгкий снежок в конусах фонарного света. В разрыве облаков проглянули звёзды. Короче, это была сказочная ночь. И ветер какой-то особенно ласковый, как будто в нём уже чувствовалась весна, ВЕСНА-2009.
Дома у капитана Теслова был накрытый стол с порушенным тортом, виноградом и полупустыми фужерами. Командир с женой собирались в гости. Они уложили ребёнка, махнули мне рукой на стол, мол, доедай, и ушли. Я проверил ребёнка - он сонно хлопал глазами в кроватке, расстегнул ремень, отломил веточку винограда и откинулся на диван. Смотреть порнуху не хотелось. Я думал о том, как мои родные и близкие отмечают Новый Год. Написал всем смски, получил от всех ответы и уставился в телевизор. Еда после батарейного стола в горло не лезла.
Так я и просидел три часа с немым телевизором, грустно размышляя о пяти оставшихся месяцах моей службы. А в соседней комнате спал ребёнок.